A theme of the age, at least in the developed world, is that people crave silence and can find none. The roar of traffic, the ceaseless beep of phones, digital announcements in buses and trains, TV sets blaring even in empty offices, are an endless battery and distraction. The human race is exhausting itself with noise and longs for its opposite—whether in the wilds, on the wide ocean or in some retreat dedicated to stillness and concentration. Alain Corbin, a history professor, writes from his refuge in the Sorbonne, and Erling Kagge, a Norwegian explorer, from his memories of the wastes of Antarctica, where both have tried to escape.
And yet, as Mr Corbin points out in "A History of Silence", there is probably no more noise than there used to be. Before pneumatic tyres, city streets were full of the deafening clang of metal-rimmed wheels and horseshoes on stone. Before voluntary isolation on mobile phones, buses and trains rang with conversation. Newspaper-sellers did not leave their wares in a mute pile, but advertised them at top volume, as did vendors of cherries, violets and fresh mackerel. The theatre and the opera were a chaos of huzzahs and barracking. Even in the countryside, peasants sang as they drudged. They don’t sing now.
What has changed is not so much the level of noise, which previous centuries also complained about, but the level of distraction, which occupies the space that silence might invade. There looms another paradox, because when it does invade—in the depths of a pine forest, in the naked desert, in a suddenly vacated room—it often proves unnerving rather than welcome. Dread creeps in; the ear instinctively fastens on anything, whether fire-hiss or bird call or susurrus of leaves, that will save it from this unknown emptiness. People want silence, but not that much. | Один из лейтмотивов нашего времени, по меньшей мере в развитых странах, — неутолимая жажда тишины. Гул транспорта, постоянные звуки телефонов, системы автоинформирования в автобусах и поездах, телевизоры на полную громкость даже в пустых офисах… все это постоянно давит на нас и заставляет отвлекаться. Шум доводит людей до изнеможения. Они мечтают об альтернативной реальности: девственной природе, просторах океана или ретрите, где можно обрести спокойствие и развить концентрацию. Профессор истории Ален Корбен попытался найти уединение в стенах Сорбонны. Там он написал свою книгу о тишине. Норвежский исследователь Эрлинг Кагге отправился в безлюдную Антарктику, воспоминания о которой легли в основу книги на ту же тему. В книге «История тишины» профессор Корбен выдвигает предположение о том, что в былые времена шума было не меньше, чем сейчас. До появления пневматических шин на улицах городов раздавался оглушительный лязг железных колес и подков о брусчатку. До того как пассажиры добровольно погрузились в мобильные телефоны, в автобусах и поездах велись оживленные беседы. Раньше продавцы прессы не просто молча раскладывали стопки газет, они громко рекламировали свой товар. Аналогично вели себя продавцы черешни, фиалок и свежей скумбрии. В театрах и операх громкое ликование перемешивалось с неодобрительным освистыванием. Даже селяне пели за тяжелой работой, что тоже в прошлом. Изменился не столько уровень шума, который в прошлые столетия тоже считали высоким, сколько уровень отвлечения, которое появляется, когда тишина не заполняет предназначенное ей пространство. Здесь возникает еще один парадокс: когда мы действительно оказываемся в тишине — в глубине соснового леса, открытой пустыне или внезапно пустой комнате — такая тишина часто пугает, а не радует. В нас зарождается страх. Мы инстинктивно пытаемся расслышать любые звуки, которые могут спасти нас от этой неизвестной пустоты, например шипение пламени, щебет птиц или шелест листьев. Люди хотят тишины, но не настолько сильно. |